Никита Шитов собирался в рейс. Был не в духе. В напарники подсунули какого-то пацана. «Геморроя не оберешься, – размышлял водила. – Уж лучше бы один поехал. На черта мне этот зеленый».
Познакомились в конторе.
– Никита, – назвался парень.
– Ты смотри, – вырвалось у Шитова, – тёзка! А я, значит, Никита Иванович. Ну что, пошли напарник.
В машине старший Никита по-хозяйски распорядился:
– Ты давай за баранку, а я сотни через три сменю.
Сказал не просто так – хотелось оценить молодого, как он в городе поведет фуру. Может, и до заставы не доедет. Но молодой справился с задачей.
– Где, до нас шоферил? – спросил Шитов напарника.
– Я только дембельнулся, – ответил молодой.
– А где служил?
– В ракетных.
– Неужели С-400 буксировал? – поинтересовался Иванович.
– Да, почти, – улыбнулся молодой. – К концу контракта.
– Тогда я спокоен, – пошутил старшой.
Настроение налаживалось. Шитов, как и обещал, сменил молодого напарника через триста км.
– Падай в люльку, если хочешь. Понадобишься – растолкаю.
– Посижу, – ответил молодой. – Интересно, я в первый раз по М-5.
– Ну, сиди.
* * *
Никита Иванович болтуном не был. С прежним напарником Селиверстовым они мало разговаривали. Понимали друг друга с полуслова. Бывало, разговор заводили, если обоих какая-либо новость интересовала или еще чего-нибудь значимое. А так, впустую, не любили трепаться. Сегодня же поговорить было необходимо. Особый случай. Хотелось узнать побольше о своем молодом визави.
– У тебя семья-то есть? – спросил он молодого.
– Есть. Бабушка и дед.
– А родители?
– Мама померла, а отец, наверное, есть где-то …
– Ты прости, я не знал насчет матери.
– Да, ничего. Я её почти не помню. Она умерла, когда мне три года было.
– Да. Прискорбно. А я вот без семьи. Один холостую, – заулыбался Шитов, повернувшись лицом к Никите. – И ничего. Привык.
– И женат не был?
– Ага, но разводился раз восемь. Может, еще придется. Знаешь, есть такая песня – «Гимн холостяков». Это про меня: «Я холостяк, а не женатый раб, Неистощим я, словно баобаб, И не женюсь, пока не слаб…»
* * *
Шитов проснулся сам.
– Время сколько? – спросил он напарника.
– Семь тридцать, – ответил тезка.
– Так ты что же не разбудил? Паркуй. Сменю. Да и пожевать пора.
Позавтракали бутербродами с кофе. Шитов сунулся за сигаретой. Пачка оказалась пустой.
– У тебя курево есть? – спросил Иванович молодого. – Если есть, дай пачку. Потом верну.
– Есть, – ответил Никита и, положив рюкзак на колени, полез в него за сигаретами.
Иванович, ожидая курева, невольно смотрел на манипуляции напарника. Из рюкзака выпала пилотка с рубиновой звездочкой. Шитов оживился.
– Пилотка? Откуда? Сейчас в армии их ведь не носят, сейчас картузы какие-то на головах. Дай-ка посмотрю!
– Это не моя, — ответил Никита, протягивая Ивановичу пилотку. – Так. Память. Можно сказать – талисман.
– О ком память?
– О матери.
– Она что? Военная была? – заинтересовался Шутов.
– Нет. Бабушка после её смерти нашла. Может отца моего пилотка. Подробностей не знаю.
Шитов взял в руки пилотку. Повертел в руках, потом отвернул ленту из кожзаменителя, опоясывающую внутреннюю крайнюю часть головного убора. С правой стороны прочитал вытравленную раствором хлорки надпись: «Шитов А. 3 авт. рота».
– Ну, сынок, – обратился Иванович к Никите. – Полезай в люльку, дальше я сам поведу.
Никита забрался на лежак, готовился ко сну, взбивая подушку.
– Слышь, Никитка, – окликнул Шитов молодого напарника, – а ты, часом, не из Гаровки.
– Из Гаровки. А что?
– Ничего, — ответил Иванович. – Хочешь угадаю, как маму твою звали.
– Как? – услышал над самым ухом.
– Надежда.
– Откуда знаете?
– Да так. Спи, давай.
* * *
В ту осень их автобат бросили на подмогу в Гаровку, в подшефный совхоз. Осень стояла какая-то непутевая: то дожди, то вёдро. Постоянства в природе не было, а урожай был хорошим. Его и спасали. В сухие дни работали по двенадцать часов. Возили с полей сначала зерно, потом картошку. Хоть и уставали, но молодость брала свое, находили время с местными девчатами любовь крутить.
Никита тоже замутил с одной. С Ольгой, со школьной пионервожатой. Потом шефская помощь закончилась, автобат вернули в часть. А через месяц Никита дембельнулся. Помнит, как отдал свою пилотку Ольге, благо, две у него было. Она попросила для реквизита. Собиралась со школьниками какую-то сценку ставить.
Теперь, выходит, пилотка ответочку сделала. «Сын, ведь, это твой, Никита Иванович, – отчетливо произнеслось в мозгу. – Сын, к гадалке не ходи. И назван в честь тебя, и похож на тебя».
* * *
После рейса по решению Шитова обратились за помощью в медцентр.
– Все по-настоящему должно быть, чтоб не было сомнений, – говорил старший напарник младшему. – Мне надо ошибки молодости исправлять. Я точно знать должен: сын ты мне или нет».
Тест на отцовство подтвердился. На 99,89 процентов.
