«Вопрос теперь лишь в том, каких ответных подарков или, может быть, даже жертв потребует так называемая силовая корпорация, пойдя на столь значительные уступки в резонансном «московском деле», — отмечает политолог
Георгий Бовт. Фото: Михаил Фомичев/ТАСС
Неужели Басманный суд Москвы услышал голос общественности, выступившей в поддержку Алекскея Миняйло, обвиняемого по делу о так называемых массовых беспорядках и до вчерашнего дня находившегося в СИЗО? Общественность апеллировала в открытых письмах даже не к президенту, а к премьер-министру Дмитрию Медведеву, которому силовики не подчиняются. Тем не менее именно прокуратура, которая имела непосредственное отношение к двухмесячному заключению Алексея Миняйло в СИЗО, обратилась с ходатайством в суд, указав, что не видит теперь оснований для содержания его под стражей. Следствие, правда, проявило меньшую снисходительность, попросив изменить меру пресечения на домашний арест. Дальше всех в проявлении снисходительности пошел судья, который не стал дожидаться передачи дела вышестоящей инстанции, а постановил освободить подсудимого из-под стражи и, по сути, переквалифицировал дело в административное.
Кстати, как быть с тем, что невиновный по уголовному обвинению два месяца провел в СИЗО? Попросит ли он, к примеру, компенсации морального и прочего вреда? Статья 53 конституции гласит, что каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного действиями или бездействием органов государственной власти или их должностных лиц.
Про компенсацию за незаконное пребывание в камере, а также морального вреда есть статьи и в Гражданском кодексе. Там сказано, что при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень физических и нравственных страданий. Однако нигде не сказано, почем именно в рублях оценивать такой вред. Каждый раз суд принимает индивидуальное решение. В Госдуме лишь в этом году был внесен законопроект, определяющий размеры такой компенсации отдельно за каждый день необоснованного уголовного преследования и отдельно за каждый день, проведенный в камере. Но вряд ли он будет принят.
Поведение прокуратуры в деле Миняйло, кстати, сильно напоминает ее же поведение в другом резонансном деле, рассмотрение которого было отложено до 30 сентября. Речь о Павле Устинове, которого Тверской суд Москвы успел осудить на 3,5 года колонии за то, что якобы он вывихнул плечо росгвардейцу во время задержания. В этом случае прокуратура, которая требовала сначала шесть лет колонии, теперь заявляет, что приговор в 3,5 года слишком суровый и можно обойтись без лишения свободы.
Все-таки какие-то сильные ветры гуляют по политическим кулуарам, раз они столь резко меняют мнение следователей, судей и прокуроров. Вопрос лишь теперь в том, каких ответных подарков или, может быть, даже жертв потребует так называемая силовая корпорация, пойдя на столь значительные уступки в резонансном «московском деле».
Возможно, изначально среди силовиков было намерение превратить «московское дело» по масштабам, как минимум, во второй «болотный процесс». Однако пока явно не получается. Дело о массовых беспорядках, по сути, развалилось. А те несколько человек, которые уже осуждены или ожидают суда в рамках «московского процесса», получили свои сроки или обвиняются в том, что применили насилие по отношению к правоохранителям, либо в призывах к экстремизму, как еще один известный фигурант этого процесса, студент Высшей школы экономики Егор Жуков.
Скорее всего, в ближайшее время мы так и не узнаем, почему силовая корпорация пошла на столь заметные уступки и послабления. Кто-то будет верить, что решающее влияние оказали выступления общественности. Сразу несколько профессиональных сообществ выступили с коллективными письмами. И, что вообще не бывало в новейшей русской истории, коллективное обращение подписали десятки священнослужителей Русской православной церкви. Но кто-то будет придерживаться другой версии. Более, скажем так, циничной, согласно которой все сделанные послабления стали преимущественно результатом межфракционных договоренностей, конфликтов и компромиссов внутри правящего политического класса. Однако даже последняя версия вовсе не подразумевает, что активность общества в подобных случаях не имеет уж совсем никакого значения.